Читать книгу - "Тревожная весна 45-го  - Валерий Шарапов"

Москва

Июнь-июль 1945 года

Сформированный в Федерсдорфе эшелон неспешно катил на восток, подолгу простаивая на полустанках и пропуская поезда с техникой, заводским оборудованием, стройматериалами, лесом. Страна-победитель восстанавливалась после окончания тяжелейшей войны и остро во всем этом нуждалась.

Половина эшелона состояла из грузовых вагонов и платформ с имуществом и вооружением расформированной пехотной дивизии. Другая половина представляла собой теплушки, в которых возвращался с войны рядовой и сержантский состав. В два пассажирских вагона третьего класса набились младшие офицеры. А в единственном купейном вагоне с аккуратной надписью «Berlin-Stralsund» с комфортом разместились старшие офицеры.

Золотилось ярким солнцем погожее летнее утро. На четвертые сутки путешествия эшелон медленно подбирался к западной окраине Москвы.

В тамбуре курили двое: лысый полковник в годах и молодой майор – Александр Васильков. На расстегнутых кителях в такт качавшемуся вагону позвякивали боевые ордена и медали.

– В Москве-то кто-нибудь дожидается? – выпустил струю дыма полковник Тарасов.

– Мама, – улыбнулся Васильков и, мечтательно вздохнув, добавил: – И девушка.

– Это хорошо. Давно знаком с девушкой?

– В сороковом познакомились. И тоже, кстати, в поезде.

– Стало быть, всю войну ждала?

– Ждала. Училась на врача, работала в Главном военном госпитале имени Бурденко.

– Молодец. Тоже, значит, добывала победу, – одобрительно прогудел полковник. – И как же зовут твою невесту?

– Валентина.

– Хорошее имя. И моя супружница Евдокия меня заждалась. Кабы была возможность известить о прибытии, непременно прибежала бы на вокзал. Мы ж с ней недалеко от вокзала проживаем – на Большой Садовой…

Эшелон медленно катил по Московской области. Попыхивая папиросой, бывший начальник штаба расформированной дивизии поглядывал в окно тамбурной двери. Васильков дымил рядом. Из вагона доносился смех, звон бутылок и нетрезвые голоса попутчиков.

– Сколько еще, Петр Данилович? – спросил Васильков.

Тот глянул на запястье.

– Ежели нигде не задержат, часа через полтора прибудем.

Полтора часа. Всего полтора часа, и он окажется в родном городе. Сколько лет он ждал этого момента! Сколько раз представлял, как таким вот солнечным утром выйдет из вагона на перрон…

Александр припомнил дворик родного дома, подъезд, деревянную дверь в большую коммунальную квартиру с номером в ромбике. И снова представил скорую встречу с мамой и с любимой Валентиной.

Ощутив сдавивший грудь приятный холодок, он улыбнулся и затушил папиросу.

* * *

Василькова никто не встречал, так как сообщить о приезде, равно как и высчитать хотя бы приблизительное время прибытия эшелона было невозможно. Тем не менее, когда Александр, поправив на голове фуражку и подхватив чемодан, спрыгнул со ступенек тамбура на перрон, счастье переполнило его душу.

Вот он, этот долгожданный счастливый момент! Наконец-то он снова в своем родном городе! Война окончена, в чистом московском воздухе не ощущалось примесей сгоревшего пороха, в мирном голубом небе не гудели военные самолеты, а граждане спешили не в бомбоубежища, а по своим сугубо житейским делам.

Сделав несколько шагов по перрону, он вдруг невольно остановился: что-то было не так. Раньше он бывал на Белорусском вокзале и многое узнавал. И все же что-то вокруг изменилось. Из-за отсутствия ремонта здание вокзала заметно постарело: краска потрескалась, местами облупилась; кое-где были разбиты стекла. Тем не менее, вокруг было чисто: соседний свободный от пассажиров перрон подметали дворники, а на дальнем торце вокзала Васильков заметил деревянные леса для восстановления фасадной части здания.

– Ничего. Все поправим. Все отремонтируем. – Улыбнувшись, он пошел дальше.

Выйдя на площадь Тверской Заставы, бывший командир разведроты обнаружил автобусную остановку.

Старенький «ЗИС‑16» долго и натужно кряхтел, пробираясь по московским улочкам в район Сокольников. Выскочить из переполненного салона пришлось далеко от дома, но Васильков нисколько не расстроился и с удовольствием отправился пешком по знакомому с детства району. Все вокруг излучало тепло и радость: ярко светило летнее солнце; встречные прохожие улыбались Александру, будто знали его много лет; в вазонах алели гвоздики…

Вот и двор родного дома, который после долгой разлуки почему-то уменьшился в размерах. Подъезд с удивительно знакомым запахом. Ступени каменной лестницы, крашеные стены, беленый потолок. Деревянная дверь с номером в ромбике. И настороженный голос мамы после двух коротких звонков:

– Кто там?

Мама не знала молитв, не ходила в церковь, не хранила дома икон. Но, крепко обнимая сына, она смахивала слезы и благодарила бога за то, что он «не отнял у нее единственную кровиночку».

Ближе к вечеру в длинном коридоре, бравшем начало от входной двери и кончавшемся в общей кухне, накрыли столы, за которыми уместились все соседи дружной и большой коммунальной квартиры. Это был настоящий праздник! Звучали тосты, на глазах у многих блестели слезы радости. Улыбались даже те, у кого война отняла близких…